Она вспомнила гравюру, привезенную отцом. Вспомнила свой сон. Лес, страх, попытка убежать. Дьявол, преследующий ее. Все-таки он ее настиг. Сейчас.

Костя тоже улыбнулся. Его глаза мерцали в темном сумраке. Костя шагнул ближе:

– Разве зверей недостаточно?

Меланья облизнула пересохшие губы.

– Я совершила ужасный грех. Звери – меньшее, что я заслужила.

Костя не отводил от нее взгляда. Он смотрел так пристально, что на теле Меланьи выступила испарина. Ее охватила сжигающая лихорадка. Костя подошел вплотную. Его ноги касались ее пышных юбок.

– Что же такое вы такое натворили?

Меланья опустила глаза вниз. Костя сжал в ладонях подол ее платья и принялся медленно задирать его вверх. Меланья тяжело дышала:

– Я оболгала своего пасынка.

– Это действительно нехороший проступок. – Костя задрал ее юбку едва ли не до талии. И толкнул Меланью к толстому шершавому стволу.

Меланья кивнула.

– Я узнала… Узнала, что отец выбрал ему невесту.

Костя удивленно поднял брови:

– Правда?

– Да… Молодую, красивую и богатую. Графиню. Я сказала ей, что ее жених – ужаснейший из мужчин.

– Вы коварны. – Горячие руки в перчатках развели ее ноги в стороны.

– Да. Я сказала, что он насилует крепостных. А всех сопротивляющихся порет перед домом.

Костя прижал Меланью к себе, обхватил за талию и поднял над землей.

– Почему же вы ей это сказали?

Он снова прижал ее к дереву, заставляя ногами обхватить его бедра.

– Потому что хочу, чтобы он принадлежал только мне. И никому больше. Не могу отдать его другой женщине. Он мой.

– Вы действительно заслуживаете наказания…

Меланья едва дышала. Между широко разведенных ног стало влажно. Она истекала соками лишь от их разговора.

– Да, самого жестокого… Вы накажете меня?

– Только я.

Костя впился в ее губы, кусая и зализывая раны. Меланья громко вскрикнула, когда его плоть врезалась в нее сильным жестким толчком. Она готова принимать это наказание вечно. Костя вышел из нее и снова ворвался, удерживая сильными руками. Меланья застонала. Костя слизнул капельку, текущую по шее Меланьи:

– Люблю вас…

Меланья схватила его за волосы, притягивая к себе .

– Вы только мой, слышите? Только мой. Мой!

– Да. Ваш…

Он врывался в нее безудержными болезненными движениями. А Меланья, как одержимая встречала его бедра срывающимися стонами:

– Мой… Мой… Мой…

***

Идиот. Давно пора признать, что я – идиот. Спешил к ней. С трудом вырвался и больницы. Потом к себе. Как пацан перед первым свиданием. Волновался. Переживал. Вру – психовал до дрожи! После того, что устроила мать в больнице, нужно было извиниться перед Викой. И поговорить. Может я слишком торопился, но тянуть больше не имело смысла. Десять лет уже вполне достаточно. День превратился в сплошной поток безумия. Нескончаемая гонка. Я уже давно знал, как и что буду делать. Кольцо лежало дома несколько лет. Цветы доставили через час. Темно-бордовые розы. Бархатистые. С насыщенным, почти фиолетовым оттенком. Помню, что ей такие нравились. На ее лице появлялось какое-то совершенно нереально выражение счастья, когда она получала даже одну розу, будь то Восьмое Марта или День учителя.

Даже смешно. Теперь этот букет валяется забытым в моей машине. А кольцо ждет в бардачке. Его сделали несколько лет назад, когда я уже точно знал, что хочу только ее. К тому моменту я давно смирился с мыслью, что она не будет моей, но… Никто другой просто был не нужен.

Я ехал к Вике, понимая, что уже поздно. Что дома ее мудак-муж. Что она может просто не выйти. Но либо я сделаю это сейчас, либо снова упущу свой шанс. Даже в чертовом подвале не было так страшно, как в тот момент, когда я подъезжал к Викиному дому. Я придумал чертову и одну причину, чтобы заставить ее выйти. Идиот! Волновался, переживал. Какой-то придурок заблокировал проезд, став поперек дороги. Ноль реакции на гудки.

Я как раз выходил из машины, чтобы разобраться с гандоном, когда заметил, как дверь Викиного подъезда открывается. Наверное, обезболивающие все еще действовали на мой мозг, потому что я увидел Вику. Черт! Она была до невозможности красивой. Глаза за стеклами очков такие черные, что затягивают в бездну. Волосы растрепаны, как будто несколько минут назад кто-то зарывался в них пальцами.

Торопилась так, что даже не смотрела по сторонам. Не заметила ни меня, ни мою машину, стоящую в каком-то десятке метров. Десять метров, твою мать! О чем можно так увлеченно думать? И куда можно было идти – я взглянул на часы – в десять вечера? Шагнул назад, в тень. Чего я сейчас хотел, так это наброситься на нее, затащить в машину и увезти отсюда. Но, по ходу, у Вики был водитель. Я уже не знал, кем являюсь. Доверчивым идиотом? Чокнутым параноиком? Она сбежала от меня, чтобы спустя два дня сесть в чужую машину. Да еще в таком виде, словно собиралась соблазнить всех встречных мужиков. Отшвыривая снег ногами, вернулся обратно в машину. Я устрою ей чудесный отдых. Такой, какого она никогда не забудет. И ей, и тому, кто к ней посмел сунуться.

К вечеру боль начала возвращаться, но я заставлял себя терпеть. Таблетки, оставленные врачом, притупляли реакцию, а мне она нужна была как никогда. Какого хрена с Викой все так сложно?

Я надеялся, что хоть теперь у нас все наладится. Видимо, ошибался. И почему я не могу хоть на несколько дней выбросить ее из головы? Мне есть чем заняться. Труп Киры, ее возможный убийца в подвале. Вместо этого я слежу за бывшей училкой, как ревнивый муж, которому наставили рога. Какого хрена?!

Она трахалась со мной. Стонала и кричала. Была согласна на что угодно, лишь бы кончить. И это я довел ее до такого состояния! И что теперь? Теперь она сидит в чужой тачке, которая едет на окраину города. Запрещал себе гадать, с кем она и куда направляется. Если сорвусь, то окончательно чокнусь. Будет только хуже.

Хотя куда уж хуже? Охренел, когда понял, куда зарулила машина. Мишин стрип-клуб. Не верил сам себе, но сомнений не было. Я провел на этой территории уйму времени, почти два года. Угрохал кучу сил на проект и строительство. И пусть здание еще не было видно, но я знал, где нахожусь.

На глаза снова опустилась знакомая пелена. Бордово-фиолетовое марево, совсем как розы, лежащие на сидении рядом. Нужно было сразу выбросить чертов букет. Сжал руль. Главное сдержаться. Но внутри начался полный раздрай. Вот теперь я точно способен был разорвать кого угодно. Голыми руками. Мне бы сейчас искать сволочь, забравшуюся в поместье и грохнувшую Киру. А вместо этого гоняюсь то ли за стервой, то ли за недотрогой, которая вертит мной, как хочет.

Машина въехала на закрытую стоянку только для членов семьи и друзей. А я повернул в другую сторону.